О нем пишут...

Газета "Республика Башкортостан" № 23

Ирина Николенко. 05.02.05г.

 Гибли стихи под бомбёжкой

Мы огорчились, узнав, что Ахнаф Мазгарович Мазгаров не сможет принять нас по причине плохого самочувствия. Однако настаивать опасались, потому как знали: несмотря на давность событий, фронтовики без волнения вспоминать о них не могут. Конечно, соблазн расспросить с пристрастием о фронтовых буднях с учетом малоизвестных деталей был огромен, но не могли позволить себе этого в той мере, в какой хотелось бы, дабы не спровоцировать повышение давления и учащения пульса.

Но к вечеру все же робко поинтересовались: может быть, Ахнаф Мазгарович чувствует себя лучше? И получили приглашение.

На фронт Ахнаф Мазгаров пошел семнадцати лет от роду в январе 1944 года, будучи учеником десятого класса. А сейчас нас встретил аккуратно одетый, невысокий человек в тюбетейке, чуть застенчивый и вместе с тем предельно искренний. В нем и теперь угадывался мальчишка, сначала ошеломленный тем, что в пятнадцать лет ему довелось стать колхозным бригадиром, потом — необходимостью выполнять свою работу под оглушительный свист пуль и рев снарядов.

Родился Ахнаф в деревне Чурапаново в самый что ни на есть международной женский день 1926 года. Закончил семилетнюю школу, в восьмой класс пошел в Балтачево, но дальше учиться не смог — и потому, что началась война, и потому, что за учебу после восьмого класса нужно было платить. Когда стало известно, что Германия напала на Польшу, особо не беспокоились: мало ли что в мире творится — от нас это далеко. Но когда на сабантуе в Балтачево председатель райисполкома объявил о подлом нападении, все сразу поникли и омрачились. Мужчины все ушли на фронт, и подросткам пришлось взять на себя самую тяжелую работу. Но гораздо труднее было управляться с людьми. Представьте себе: раннее утро, идет по селу семнадцатилетний бригадир, а навстречу женщина с детьми — человек пять-шесть, и все плачут: похоронку получили, а ребятишки еще и голодные настолько, что терпеть не могут. У бригадира сердце щемит от боли за них, но все равно вынужден напомнить: надо на жатву идти. И они идут, вытирая слезы… Несмотря на то, что на фронт Ахнаф попал уже в конце войны, испытаний на его долю все равно хватило. Когда привезли в Мелитополь, выдали прифронтовой паек. А до этого намучились, шли прямо босиком по грязи ночью, лапти сносились, голодали… И наконец сварили кашу в котелке, открыли консервы, наелись досыта, лежат и думают: «Так жить можно». Воевать довелось в составе Первого Белорусского фронта связистом, так и тянул свою катушку сквозь непогоду и огонь в любое время суток (но чаще в темное, чтобы враг не видел) и дошел до самого Берлина. Сражался под непосредственным командованием Рокоссовского, затем маршала Жукова. Очень просто держались легендарные военачальники, сами ничего не боялись и ободряли солдат. Все их уважали, любили. Из военных историй запомнился случай, как тянули связь за Одером. С одной стороны был глубокий овраг. Для того, чтобы протянуть провод, решили использовать столб, только к нему подошли — бешеный шквал огня поднялся. Ахнаф с товарищем прыгнули и прямо вниз кубарем покатились, думали, расшибутся насмерть, но целы остались, и снаряды их не догнали. С тех пор сделал для себя главный вывод: ни при каких обстоятельствах о смерти думать нельзя. Они и не думали. Вопреки всему старались не тужить, жить дружно. И это получалось, несмотря на то, что трудно и страшно было, в одной связке шли люди самых разных национальностей и возрастов. Старшие жалели младших, старались оберегать, помогать. Беда и трудности, оказалось, способны особенно сплачивать людей, объединять, учить стоять друг за друга горой. Кроме того, была главная цель — защищать Родину, всё и все ей подчинялись беспрекословно. Ни о какой личной выгоде никто никогда даже не вспоминал. О себе забыли напрочь. Иначе бы до победы не дожили.

Когда освобождали Польшу, местное население встречало войска радостно. Командиры солдат постоянно предупреждали: никаких грабежей, никакого рукоприкладства — иначе трибунал. Внушали: «Мы идем как воины-освободители. Мы — не каратели». И все это понимали, и в Польше с этим проблем не было: относились друг к другу как лучшие друзья.

Затем форсировали Одер, вступили в Германию, занимали и расширяли плацдарм. Там рядом были уже настоящие враги. Как поступить? Кровь за кровь? Смерть за смерть? У Ахнафа старший брат погиб, зять… За них же надо отомстить! Наши солдаты так долго шли к тому, чтобы разбить врага на его земле. И в то же время чисто по-человечески понимали: не все немцы поддерживали фашистский режим. По мере продвижения войск местные жители бросали все в своих домах и убегали дальше на Запад — боялись расправы. В тех местах, где пытались сберечься от наших войск, уже была такая плотность населения, что не хватало даже воды, не говоря о пище.

Голодные женщины и дети встречали воинов-освободителей со страхом в глазах. Уже после войны Ахнаф Мазгарович написал стихотворение: «Я видел и такую победу: когда солдат, преодолевший свою месть, отдает хлеб детям врага». Нам надо было учиться этому… Хозяин дома вдруг нежданно замолчал и по щеке его прокатилась слезинка. Мы решили сменить тему.

Ахнаф Мазгарович и до войны, и во время нее всегда писал. Жаль, что во время бомбежки сгорел целый мешок стихов. Мечтал быть философом, стал отличником народного просвещения, впрочем, одно другому не мешает… Много лет отдал школе, любит физику, химию, математику, а в молодости стихи писал и на заказ, всем желающим. Когда вышел на пенсию, начал вспоминать о войне, писать о жизни. Издал три книги, одна из них — «Песни моей души». Все стихи ему одинаково дороги: «Хлеб родной земли», «Река Танып». «Дорога дружбы», например, о том, как в автобусе собрались люди разных национальностей, все едут и поют, и это напоминает об отношениях солдат на фронте.

Было время, когда ветеранов войны не уважали, вне очереди за хлебом или к врачу, как им было положено, не пропускали. Даже говорили: «Те, кто воевал, погибли, а эти, которые вернулись, неизвестно где отсиживались». Очень обидно было такое слышать.

* * *

Ахнаф Мазгарович победу встретил под Берлином. Стоял на посту. Приходит командир, зовет: «Иди сюда». Он не идет — пост нельзя покидать. Командир опять зовет. Потом ему уже надоело звать, как закричит: — Иди, тебе говорят! Война кончилась! И Ахнаф пошел в казарму, по пути стрельнул в воздух, все выскочили, так радовались! А демобилизоваться удалось только в 1950 году. Приехал, родные ничего не знали, не ждали. Все были дома в полном составе. Зашел — родня сбежалась, вскоре вообще все село собралось.

Ему предложили работать учителем. Потом учился, снова работал. Попал в Тучубаевскую среднюю школу, где трудилась одна очень хорошая и красивая учительница. Звали ее Раина Гатуфовна. Буквально на днях семья Мазгаровых будет отмечать золотой юбилей совместной жизни, которая, по их мнению, очень даже удалась: вырастили троих детей, тоже добрых и весьма достойных — Лилию, Резеду и Наифа.

Уже прощаясь, Ахнаф Мазгарович сказал: — Когда нас старики провожали на войну, говорили: «Там, если пуля не попадет, выжить можно, а мы тут с голоду помрем». Меня как-то спросили: «Не обидно, что жизнь пришлась на такое трудное время?». А что сделаешь? У каждого поколения своя судьба. И у каждого человека должен быть в жизни долг. И мы его выполнили, внесли свою лепту в общую победу, в которой — и кровь солдат, и пот тружеников тыла. Ни один из фронтовиков не может быть нечеловечным. И я очень жалею тех, кто плохо живет, болеет, и стараюсь им помогать.

Вряд ли кто с этим осмелится спорить. И не только потому, что житейская мудрость пришла к нашему герою с военной поры...